Анатолий Болгов

Новые ветры гудят. Папе

1.   Жизнь одиноко одна

Памятный дедовский сад
Тонет в пришедшем покое,
Пахнет осенний распад
Сыростью вырытых коек.

Новые ветры гудят
Ветками старых агоний,
Старцы в окошко глядят
Лицами в лодках ладоней.

Ржавое стремя седла
В память о бое хранится.
С края погоста ветла
Вышла к станичным границам.

Дедовский сад не парит,
Высохли вешние силы,
Вот и отец мой, старик,
Кротко стоит у могилы.

Память твоя холодна,
Дай я тебя обниму, па.
Жизнь одиноко-одна,
Жизнь - обратимая мука.

Выпиты стопки до дна
В память бабунечек, дедов.
Жизнь одиноко-одна,
Жизнь - приходящие беды.



2.   Птичье молоко

Увидел сон. Я птицей, далеко,
За тридевять земель в отцовском доме
Глотаю жадно птичье молоко,
А с ним и радость с бедами в истоме.

Здесь не бывало страха никогда
И горечи до судорог от были.
Садись, батяня, рядом, навсегда,
На пять минут, они в донбасской пыли.

Присядь, отец, и вспомни обо мне,
Которому любой сигнал тревожен.
Я так устал от пота на войне,
А дух веселий ранами стреножен.

Смотри, идут по берегу Донца
Кровавые до одури закаты,
Я помню, ты учил меня, юнца,
Латать тревоги умственной заплатой.

Смотри, висит несметная тоска
Над нашим садом и дождями колет.
Скажи, как мне кораблики пускать,
Когда бумага с дырками от боли?

Не дрейфь, моряк, - сказал ты - покури
Немую трубку из поющих плавней,
Шумел камыш… - а дальше попурри
Про ром и сыр, что к празднику расплавлен.

И я хлебнул той бездны из беды,
А счастье превратил в одну из точек.
Нюхнул закуску, а точней, следы
Протухлой жизни из дырявых бочек.

Давай крахмалить нечисть в чистоту
Картошкой фри и гладить матюгами.
Смотри, на небе выросло тату,
Несутся птицы с красными ногами.

Летят, а память бьётся о стекло,
Теряет перья, как и мы заветы.
Ты, вдруг, исчез, как нитка за иглой.
Открылась дверь, я выпорхнул …



3.   Отчие сны

Год не год в потоке лживых дней,
Век не век с годами зла на дне,
Жизнь не жизнь у сгубленных корней,
Свет не свет без памятных огней.

Отзвук горя выродился в зуд,
Муки мщений по душе ползут,
Нет надежд на право, с ним и суд.
На себе юдоль и крест несу.

Я вхожу в твои, батяня, сны,
Юность вижу в голоде весны,
Жадно ем с тобой крапиву, сныть,
Запивая воздухом лесным.

Слышу гул, вдали горит мартен,
Отражаясь пламенем от стен,
От моих недужных новостей,
Где плетутся радости в хвосте.

Мимо сада, вдоль его росы,
Я бегу на Божии весы.
Ты сказал – сынок, в компот не ссы,
Как не тяжко нам, мой блудный сын.

Вижу степь, над нею чёрный дым,
То костры от лиха и беды.
В зное лета, без глотка воды
Встал с тобой у бездны молодым.

Не лаптями будем щи хлебать
И растить за шахтами хлеба,
Станем полнить снедью погреба
И давить в моей душе раба.

Вижу в снах луганский террикон,
И страну, что ставит бес на кон.
Но Донбасс ты поднял высоко,
Русь жива, и в том стальной закон.



4.   Прости, отец

Стояла в жилах оторопь вины,
Застыли пчёлы в ужасе гудений:
По нашим нивам, а не по иным,
Брела война не в облике видений.

Глотала бездна слёзы у старух,
А в юный ум бросала семя мщений,
Прошла беда разрухой по двору
Без снисхождений, как и без прощений.

Тебе двенадцать в сорок первый год
Ещё от чёрта дюжиной не стали,
Как ты познал от горя мёртвый код
И запах гари от фашистской стаи.

Два года зла под властью немчуры,
Три лета глада в зное выживаний
Прошли под знаком адовой игры,
Купая души в горестной нирване.

Росла война. Победная цена
Густела кровью на полянах жизни.
Росла седая прядь у пацана,
Как серый пепел в юности Отчизны.

Прости, отец, что смог я прорасти
В развал страны с границей в общем поле,
Что свой талант расплавил в нудный стих
И вылил этот шлак обузой боли.

Прости меня за огненный Донбасс,
За то, что по наивности воспеты
Не те, кто жизнь своею смертью спас,
А те, кто холил хворь в своих куплетах.

Прости за то, что смог я допустить
Разрыв на части знамени Победы.
Прости, батяня. Дедушка, прости
За это зло и будущие беды.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 
1993, 2014, 2015, 2019. 2021