Анатолий Болгов
Словом бранным не сорите, спирт не пейте, не курите…
Художник Шульженко Василий Владимирович, «Пивная».
https://www.chitalnya.ru/users/ALEXLEV/
I. И в любви я только постоялец
Мыслями просверливая небо,
Туфлями блистая из под брюк,
Грустно разгребаю улиц ребус
И бреду в объятия разлук.
В ресторанном гуле самоварном
Разразится самый летний джаз.
Буду есть с тарелки антикварной,
Сглатывая свой язык с ножа.
Всё загажу сальными слезами,
Обопьюсь мутнейшим коньяком.
Искренней весны немой экзамен
Был завален горьким пустяком.
Наших отношений яркий лоскут
Незаметно вышит клеветой.
Я уйду сегодня пьяным в доску
К проститутке на ночной постой.
И в любви я только постоялец
Без роскошных денежных мешков.
Кто же любит сказки битых пьяниц
С дырками от неба и носков.
2010
II. Соображение на троих
Я рублю,
и грублю,
и тупею.
По рублю на троих,
и я млею.
На метро, теплый круг -
пять копеек.
Милый друг,
вечный друг,
где наш леер?
Пароходы уходят,
что годы,
Каждый день,
даже час,
по невзгоде.
Всё до нас
перепахано вроде,
а волна рядом бредит
и бродит.
1978
III. Белое и Баренцево моря
Здравствуй, Ледовитый,
Белый под Архангельском,
Ночью – ядовитый,
А под солнцем - ангельский.
Ты для всех фартовый,
Но потом, как следствие,
Городок портовый –
Что ни жизнь, то бедствие.
За скалой Кильдина
Все мечты измотаны.
Да горит над льдиной
Сукой обормотною
В северном сиянье
Огненное крошево:
Колдовство деянья
Неким нам подброшено.
Волны треплют сейнер
Бьют дожди обильные.
Губит сердце север
Да ветра дубильные.
Режу рыбье брюхо,
Очищаю кожицу.
Только грустью в ухо
Льётся с неба лужица.
Я курю в каюте,
А потом на палубе:
Тесно мне в уюте,
Ветер ноздри балует.
Светится мой вектор,
То звезда Полярная,
Будто мудрый некто
Дразнит мир полянами.
Там цветы и травы,
Над корнями - ягоды.
Быт мне стал отравой,
В этом яде - тяготы.
Пролистав страницы,
Смятые торосами,
Я открыл границы
Новыми вопросами.
1986. 2012
IV. Я пьяный бог
Смотрю на правду трезвыми глазами,
Ворочаю опухшим языком.
Проваливаю экстренный экзамен,
Где не вопросы - выстрелы плевком.
Но даст ответ ли пьяная удача?
Где мой бокал? Вино – бальзам оно.
Девизов масса оптом и на сдачу.
«In Vino Ve…!» - знаком давным-давно.
Я новый бог, зову к себе Адама:
Хрустит ребро в испуге болевом,
Хоть опьянел, но женщину создам я
По образу страданья своего.
1992. 2010
V. Минздрав предупреждает
Босые снобы в Боснии беснуются,
Гарцуют герцогами по Герцеговине,
И не вина, а быт младенцев улицы:
Сосать вино по трубам пуповины.
Растить табак курильщикам для мудрости,
Катать его в цилиндры папиросы.
Затянешься дымком для пущей храбрости –
Плывёт сознание, какие тут вопросы.
Иосиф Сталин трубочку обласкивал,
Посасывал Герцеговину Флор,
Затяжками он душу выполаскивал,
Сливая убиенных в дымный флёр.
Прислужники, куря, лупили в пахи нам,
Не увернулись лица из папах.
По дырке в череп - и дымком над плахами
С тех пор клубится с горем дикий страх.
Жирует время на пробитых черепах,
Журчат парады на брусчатке черепах.
2010
VI. Львиный Мостик
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Екатерининский. О, горе от ума.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Ты Грибоедовский, всё тот же тихий маг.
По-царски изогнулся Львиный Мостик,
Над берегами радугой завис.
В соседней Мариинке бенефис,
Идут на праздник избранные гости.
Прошла каналом вёсельная лодка,
Раздвинув на поверхности листы,
Проходит осень, новый день остыл
И, согреваясь, выпил стопку водки.
Иду Подьяческой, короткой Малой,
Здесь обитают лучшие друзья.
Я не зайду к ним, попросту нельзя,
Уж выпито за этот день немало.
Мне мостик лучший друг в усталый вечер,
Он в улицы объятья распростёр.
Горит к нему в душе любви костёр.
Да не задует угли финский ветер.
2010
VII. Крюков Канал
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . У каждого свои каналы, связи.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Рисуйся, обрастая этой грязью.
Когда устанут старенькие брюки,
Замнутся стрелки, стягивая глюки,
Иду на Крюков, мой любимый Крюков.
Бреду растрёпанным нутром подлюкой.
Фонтанкой утекаю тихо в Мойку,
Разводами мочи людской помойки,
Пивною банкой от ночной попойки.
Плыву матрасом выброшенной койки.
Садовая, Никола, Мариинка - *
Теку душой навыпуск и в обнимку,
Толпой туристов, щёлкающих снимки -
До Поцелуя, где резвятся нимфы. **
Каналы, связи, выспренность награды,
Не для меня такое в жизни радость.
Целую прут обоссанной ограды.
Ты жив, мой Крюков. Больше и не надо.
* – Садовая ул., Николо-Богоявленский Кафедральный Собор, Мариинский Театр.
** - к Поцелуевому мосту.
2010
VIII. Ату меня! Ату меня на атомы...
Ату меня! Ату себя на атомы!
По стону разливаю боль в стаканы.
Моя тропинка устлана не матами -
Матёрой буквой мата истукана.
Стукач во мне морзянку бьёт дистретами,
Распухла кость и мозг бедой колотит.
Стучит мой дождь по темечку запретами,
Что тромбами висят в аорте плоти.
Я плавлю стук клейма в ночное варево,
По горло наполняю всю утробу.
Не смыться мне от слов дорожкой гаревой:
В гробу лежу или стою у гроба.
Склоняюсь в раже строчками суконными,
Спускаю зло по лестницам не хило,
Спрягаю эхо криками законными
И хаваю всё хавою нагилой.
Ликуй в пыли христос еврейской гордости,
Топчи пыльцу цветов моих могильных!
Быть может, я своих славянских гор достиг
Рингтоном счастья на страстях мобильных.
Ату меня! Ату, я тварь нетрезвая,
Вступился тихим словом за иранцев.
На красный полумесяц алый крест ваял
И оказался, вдруг, седым засранцем.
Всё слёзы лью в отстойники столетия
Да слюни вожделения из девок.
Всю стать кладу под свисты старой плети я.
Ни дать, ни взять, я пленник тех издёвок.
2011
IX. Во мне барахтался Пегас
Во мне барахтался Пегас,
Я не шучу, в большой аорте.
Был проспиртован главный лаз,
Где газ выходит. Миа морте!
Нюхнёшь - и судороги в морде.
Любой захочет стукнуть в глаз.
Пока писал, забыл о чём …
Ах, да. Вокруг сидят девицы.
Вопрос один – тут кто по чём?
Рельефны бёдра, ягодицы.
Чем больше пью – прекрасней лица,
И я тону в них кирпичом.
Глоток вина - и красота
Бурлит по сердцу неустанно.
Мне нравится и та, и та.
И что с того, что все путаны,
Зато, какие груди, станы.
Они прелестны, как мечта.
Опять забыл, о чём же я?
Ах, да, Пегас заржал в утробе,
Печёнку с почками жуя.
Зараза, он меня угробит.
Но сердце самой высшей пробы
Не тронь, крылатая змея!
2012
X. Собака лает, караван идёт
Тупым трудом по горло я загружен,
Как горько мне в усталости лихой.
Полночный дождь упал на старый ужин
Из водки и закуски со стихом.
В болоте чуть заметно редколесье,
Трясина тянет лучшее на дно,
Где булькает волдырь и в душу лезет
Прогнившее из тины полотно.
Прости, приятель, снова оступился,
Нет силы плыть до радужной мели.
Мели, Емеля, радостно ты спился,
Топя в заливе страсти корабли.
Бреду себе не валко и не шатко,
Широкой жизнью вдоль её межи.
А что до счастья - не по Сеньке шапка.
Ах, кабы знать, где солнце то лежит.
Я так хочу, дружище, так желаю,
Протянутую руку ощутить!
Идут стихи, собака громко лает.
До смерти им недолочко идти.
2012
XI. Вензеля укропа в банке, словно иней на стекле
Я дыхнул на стекло перегаром из прошлых ночей,
Опьянело оно, завизжало в промёрзлую тишь,
И не только окно: в застеколье гурьба алкашей
Заорала что сил – подыши посильнее, малыш.
Был бы рад им помочь обрубить все концы кораблей,
Что мороз рисовал под влиянием хайку Басё,
Но закончился спирт и заржал, задыхаясь, Рабле,
А за ним Апулей и его буриданов осёл.
В огуречный рассол вензелями притоплен укроп,
Прошлогодний июль опочил в молодых огурцах.
Если буйно так пить, то растянешься линией в гроб,
И не нужно совсем посылать за бутылкой гонца.
Мне осталось одно, жало дня наточить натощак
И обрезать мозги, что несут вам клубок ахиней,
Сесть за стол и поесть с аппетитом густого борща
С жёлтой костью добра и ошмётками счастья на ней.
2013
XII. Географглобуспропил. In vino veritas, in aqua sanitas *
1.
«Географ глобус пропил» и почил
На дне из дней замызганным стаканом.
Не стал он пить остатки от мочи
И кушать кал моральных истуканов.
Но я не пью. Ещё раз повторю -
Да, я не пью … из маленькой посуды.
Ворую мир, но каждый миг торю
Тропу стиха в подвалы пересуда.
Казнить не надо миловать глупца –
Вердиктом станет ваша запятая.
Но знайте, что у жизни два конца,
То смерть и память. Истина простая.
In vino veri … , и оборван клич,
Тасует эра годы в метастазе.
«Атас!» - кричу, вхожу в последний клинч
И жду, когда накроюсь медным тазом.
Корить за это пьяного певца
Легко и просто буквенным захлёбом,
Но горечь слова падает в сердца
И вызывает судороги нёба.
2.
На небе светит ангельский замок,
В закладе все мои «азбукиведи»,
А я, что грязи высохший комок,
Прилип мечтою на велосипеде.
На колесе от Млечного Пути,
На ободе, закрученным восьмёркой,
Лечу пылинкой в плазменный утиль,
Сжимая день рожденья хваткой мёртвой.
In aqua sani…, - снова «медный таз»,
Наполнен он живительной водою,
Где я отмокну и войду в экстаз,
Чтоб показать, чего на свете стою.
3.
Вершитель Землю пропил и замолк,
Чтоб я пилил пропилы у созвездий:
Вожу зубами, что клыкастый волк,
И пью вино из ковшика Медведиц.
А сердце бьётся и колотит в гонг
Больной луны и дразнит медяками.
Убей меня, я ставлю всё на кон,
Бросай в меня, что силы, звёздный камень.
Да будет время сна искривлено
Для возвращенья мёртвого из пыли,
В нём вместо крови красное вино
Из пьяных бочек старых изобилий.
Но там где бездна - нет пути назад,
Как мне шепнул японец Мураками,
И воет время в области глиссад,
И ловит звёзды вечными руками.
* - In vino veritas, in aqua sanitas – в вине - истина, в воде - здоровье.
2014. 2016
XIII. Не мучай водку, пей её залпом
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Подражание автору Эклога Т.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . * * * (Нам бы бражничать ...)
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?mat...
Мне бы с водкой оттянуться на кухне,
На закуску съесть укроп вислоухий,
По вражине бы рукой оплеухнуть,
Да утонут пальцы в ряхе припухлой.
Мне ума совсем большого не надо,
Так, штук пять в мозгу спрямлённых извилин.
Всё равно любовь ушла диким садом,
А мечту сожрал во тьме злобный филин.
Мне бы пятниц, этак, семь на неделе
И четверг один туда нежно вклинить,
Чтобы дождик освежал старый телик,
Выпуская на экран тыщу лилий.
На веранде заиграться бы в прятки,
А потом бы ворковать с голубями.
Да чертяка не ребрит беспорядки,
И замучили орноты с тубями. *
* - Тo be or not to be?
2015
XIV. Фантазийный экспромт
«Буря мглою небо кроет…»,
Снег по пояс будет за ночь.
Мы в предбаннике, нас трое:
Я, Селицкий и Сазаныч.
Цедим смачную фетяску,
Кислотой кромсая стужу.
Февралю цепляем маску,
Да покрепче и потуже.
Нечего бациллы сеять
И народ пускать на сопли.
Слышишь, стонет вся Расея,
Там и там больные вопли.
Что-то кисло от винишка,
Выпьем водовки стопарик,
Лучше три, четыре - слишком
После бани с крепким паром.
Сиганули с бега в прорубь:
Я, Сазаныч и Селицкий.
То прыжок в созвездий прорву,
В дыры чёрные, что близко.
По плечу любые козни,
По уму любые сказки.
Молотки мы, дайте гвозди,
Чтоб забить их в буйстве ласки.
Наши жёны – точно пилы
От глаголов пил, напиться.
Пилят с нежным словом - милый,
Режут на закуску пиццу,
Ту, что в небе золотиться
Ожерельями созвездий.
Их слова – шальные птицы,
Слушать их бы лет так двести.
2016
XV. Делириум
Делириум… На лире возлияний
Предстанет муха ликом листригона,
Зайдутся криком ини, с ними яни,
И ублажатся литром самогона.
Ах, белочки! Пушистыми хвостами
Метут слова в кислотные отбросы,
Где медь сольётся глоткой и устами
С эс-о четыре в тайну купороса.
Валентность вяжет тину в паутины,
Спускает птиц души на дно немое,
Где зов сирены, может быть, ундины
Лазурью лжи их пёрышки омоет.
Ах, Гамаюн и Сирин с Алконостом,
Мне стать бы пустельгой или удодом,
Лететь и синь клевать до пуза, вдосталь,
Кричать стихи, буяня год за годом.
Глотаю яд, чтоб птица стала синей,
Но сам бледнею, становлюсь синюшным,
А волос из каштана выпал в иней,
А тот кристаллом слёг к чертям в свинюшник.
Меняю свет любви в небесных сводах
На смех зверья в потоке зла и зуда.
Копыта мнут блевотные разводы
И серной вонью кутают рассудок.
Делириум. Сухим остатком яви
Ссыпаю разум в винные корытца.
Где истина? Она блюёт в канаве,
Но то для псины, чтобы там порыться.
2018