Наша война и Бессмертный Полк
Видеоряд - звучит песня Егора Летова и группы Гражданская Оборона - ДембельскаяЗвукоряд - звучит голос ЛевитанаI. Деда, расскажи мне о войне1Деда, расскажи мне о войне,Где громили ганса или фрица.После, внУчек. Рассвело в окне,Мне пора умыться и побриться.Редко получалось в те годаСладкий запах свежести почуять:Пот и слёзы, кровь и холода –Шли бои, по слякоти кочуя.Спать хотелось, но не вечным сном,Не вповалку из живых и мёртвых.Мир сошёл с накатанных основ,Жилы стал наматывать на вёрсты.Дай то Бог тебе о том не знать,Где меж танков мясом и кровищемПолнилась родной страны казна …Лучше расскажу о токовище.О моих орловских соловьях.Хочешь, научу тем звонким трелям?Боже мой, погибли сыновья …Той бедой мой каждый день расстрелян.Знаешь, внучек, завтра на парадВместо них тебя возьму с собою.Будем громко утренним ураВоскрешать убитых в смертном бое.2Каждым утром выходного дняЯ бежал из дедовской постелиК той шкатулке цветом из огня,Где медали с орденами рдели.Их ни разу деда не носил,Он стыдился звонами из бронзы.Было время с кровью на мазиИ запрет на праздники от бонзы.Мало ли что было и прошло,Мало ли безногих колесило… *На дощатке, где подшипник – зло,С именами: я - Иван, Василий.Деда даже ливенку не брал,Только ноги, забирая в руки.Только стон и рвотное ура,Чтоб тупилась боль об эти муки.Помню, деда на колени встал,Чтоб сравняться с воинским калекой.Помню, он пиджак свой разверсталИ отдал зарплату человеку.* - мне, пацанёночку, довелось увидеть в Донбассе воинских калек, абсолютно безногих, на деревянных досках с подшипниками. Помню, как мы, пацанята, делали самокаты на таких подшипниках и гасали по вновь уложенным асфальтам. Потом инвалиды в одночасье исчезли. Много позже я узнал о целенаправленном действе, когда всех воинских калек поместили подальше от глаз живущих двуногих в обычные резервации. Одно из этих поселений - остров Валаам, где я об этом и узнал впервые, будучи ленинградским студентом в путешествии на туристическом теплоходе по комсомольской бесплатной путёвке.II. 22 июня, ровно в 4 часа1.Сорок первое лето столетьяЗатянуло страну на колки,Завязало узлом лихолетийОкружённые в битве полки.Завалило страну не хлебами,А бессчётным на гибель жнивьём,Не окрошку по жажде хлебало,А крошило родимых живьём.Уходили отцы без роптаньяПо струне невозвратной судьбы,По дороге для жертвенной даниС горькой песней: нам быть иль не быть.В суховеях наполнились плёсыНе водой, а огнём по реке.Высыхали кровавые слёзы,Не успев пробежать по щеке.Молодые кропили угодья,Смерть мотала их жизни в клубок.В этом алом, шальном половодьеОт стыда покраснел даже Бог.2.Сохраняя в солдатских котомкахПисьма жажды любимых людей,Отстояли свободу потомкам,А стояли по горло в беде.Как же горько теперь ветеранамНа развалы Отчизны смотреть.Эта ложь либеральных тирановСократила их жизни на треть.Так по-подлому выжечь Победу,Так предательски бросить страну.Горбачёва и Ельцина бедыИм напомнили снова войну.Всё как будто без крови и бояДемократом пророщенный врагПриподнял ваши души изгоевИ швырнул их в отстойный овраг.Я винюсь перед тем поколеньем,Что познало всю горечь сполна.Всё за то, что стоял на коленяхПеред новой элитой говна.3.Подходит время, и растает вскореСвятая боль отечественных ран.Уйдёт в забвенье истинное горе,Когда умрёт последний ветеран.Тогда деньгами, зрелищем и хлебомПотребу дню напичкают дельцы.Мы завершим карательную требу,И званье наше станет – подлецы.Страшусь таких фантазий оголтелых,Боюсь умом свихнуться насовсем,Когда душа - ничто, главнее – тело.Тогда герой победы – дядя Сэм.Нам нужно жить, не забывая беды,Что принесли несметные бои.Чтоб все потомки бабушек и дедов,Душою знали, рана та - болит.4.Бомбёжки и пожары первых днейТревогой сердце снова будоражат.Летает горе в пляшущем огнеПод Рио-Риту и под рёвы вражьи.Ты помнишь, сорок первая волнаНакрыла кровью Минск, Одессу, Киев.Косила ниву пулями война,А зёрна там – мечты в любви людские.Прости за то, что покидала насОтвага от позора окружений.Прости за смерть, прости меня странаЗа эти дни кровавых поражений.Давай махнём по сто за всех бойцов,Живых и мёртвых, без вести пропавших.Не прячь от лжи стыдливое лицо.Жива Победа, если помним павших.III. Золотой аккордеон. . . . . . . . . . . . . . . . . . Светлой памяти моего деда, Егора Кузмича Болгова,. . . . . . . . . . . . . . . . . . Солдата-Победителя.. . . . . . . . . . . . . . . . . . В год Победы ему исполнилось 45 лет.1Есть городок, где солнечные ливниПытают страстью яблочный налив –Задиристый и разудалый Ливны,Гармонями и счастьем шаловлив. *На стыке двух времён, в их колыбели,Целованный орловским соловьёмРодился дед: в предутренней купелиОн закричал над будущим жнивьём.Ровесником неласкового векаРастил с женой Матрёной сыновей,Но сорок первый, этот год-калека,Забрил трёх старших в грозный суховей.За ними дед мой с ливенской гармошкой,Страданьями оплакивая дом,Перед порогом постояв немножко,Ушёл на фронт, в его кровавый гром.В нём звёзды гарью с пеплом обрастали,А смерть ложилась жизни поперёк…Дед матерился: «Х…рен вам! Я из стали!» -И Божий дух его от пуль берёг.Войну прошёл без ран и без контузий,Царапины лишь от большой беды:Домой вернулся с ворохом иллюзий,Рождённым вновь, но только что седым.Трофейный инструмент привёз из Вены,«Вельтмайстер» - золотой аккордеон,В напевах зазвучала перемена,Настоянный на стонах новый звон.Узнав, что никогда не будут вместе,Трёх старшеньких угробила война,Дед раскромсал немецкий лад из местиИ вышвырнул всех бахов из окна.До смерти он не звякал орденами,А по зароку не плясал, не пел:Стыдился и корил себя сынами,Что вместо них в той бойне уцелел.Я помню три рубля на каждый праздник,Охрипшим баритоном мысли вслух,Но главные из тех подарков разных –Фамилия и абсолютный слух.2 Смотрю задумчиво в былые дали,Пуская клубы дыма, повторюТвои слова в расплаве гордой стали –К чему мартены я в душе творю?Чтоб весь металл кладбищенской оградыПодонок-мразь заныкал за рубли,Тупой вандал военные наградыВ коллекцию за баксы соскоблил?Не дожил ты до времени, где крадаСожгла не тело, выгрызла мораль,Убила гордость, где гуляла правдаИ кровью бед оплакала «ура!».Хвала судьбе, что не познал ты горечьОт боли скопом преданной страны:Я сам тогда глумился в глупом ореЗа сладкий мёд в обёртке и штаны.Не слышал ты крикливых либералов,Работал, жил и чёрный хлеб жевал.Да мало ли война любви украла,Чтоб век сынов отцами доживать.Страдал, скорбел и медленно спивался –На каждый день два восемьдесят семь. *Не слышал мир твои три такта вальса,Гармонь нырнула в паутины сеть.Ты никому не дал её коснуться,Молчанье горя выстрадала жизнь.Просил - когда усну, чтоб не проснуться,В могилу рядом песни положить.В тот год погиб улыбчивый Гагарин,Чуть раньше умер тайный Королёв,Меж ними ты, обласканный богами,С гармонью на погосте тихо лёг.* - в 60-е годы прошлого столетия поллитровка водки стоила 2руб. 87коп. Дед, как только уволился с металлургического комбината, будучи уже пять лет в пенсионном возрасте, похоронил своего однополчанина. С ним он прошёл всю войну. Дед круто запил.Боевые друзья, начиная с 1941 по 1965, пока один из них не умер, были всегда рядом и поддерживали семьи друг друга, даже их могилы на старом кладбище луганского Алчевска находятся рядом.Приписка.Всё-таки в 60-е годы унынию не было места и юмор процветал. Представьте себе, что сотворили власти с помощью математиков при ценообразовании стоимости поллитра водки - 2 рубля 87 копеек, и чекушки, то есть половины поллитра, 250 миллилитров, - 1 рубль 49 копеек. Давайте возведём стоимость чекушки в степень стоимости поллитровки, то есть, 1.49 в степень 2.87. Поразительный результат!!!!! Мы получаем число Пи, а это 3.14. Да, число Пи бесконечно. Я провёл маленький эксперимент и добился совпадения до 20-го порядка после запятой. Мы же понимаем, что 2.87 - это округлённое число. Допустим, 2.87123456 или 2.8723456 и так далее - это округление до копеек, то есть до 2 рублей 87 копеек. То же самое и с 1.49. Удивляюсь и улыбаюсь.IV. Сорок сороков. . . . . . . . . . . . Светлой памяти моего деда Егора Трифоновича Филина,. . . . . . . . . . . . Солдата-Победителя.. . . . . . . . . . . . В год Победы ему исполнилось 40 лет.Здравствуй, незабвенный деда!Знаю, что твоя ПобедаТо прыжок из ада к бедам,Злая власть с цепями следом.Попрощаться не успел тыС табунами летом спелым,Не успел скосить пшеницу…Мне то время горем снится.Деда, деда, где ты был…В поле хлебушко растил.По бумажному доносу,С кровью, брызнувшей из носа,Был назначен вне народаТо ли богом, то ль уродом.А жена твоя, Федоска,В камере изгрызла доскиНа руках с грудным ребёнком,Умершим в сырых пелёнках.Деда, деда, где ты был…К Сахалину дырку рыл.Утирался драным флагомИзмождения в Гулаге.Чудом выжил в том аврале.А в стране безбожно врали.Боль и стон освобожденья,Сорок дней сплошного бденья,Встречи горестной волна –Деда в дом - за ним война.Деда, деда, где ты был…Миус-фронт собой закрыл.Ты над хлебом только гнулся,А в штрафном бою - споткнулся,Ржавой миной захлебнулся,Пил взахлёб и поперхнулся.Сорок суток госпитальных,Красных простыней фатальных.Чудом выжил, улыбнулсяИ к водице потянулся.Деда, деда, где ты был…Воду с люминалом пил.Став калекой, ты не спился.Закрутил работы спицыС раннего утра до ночиЧерез боли, что есть мочи.Затерялся в были вёрткойДокументов нужный свёрток. *Сорок лет со дня ПобедыПросто жил, забыв обиды.Деда, деда, где ты был…Хлеб с одной ногой косил.Только в восемьдесят пятомПеред сельской школой в пятнах,Перед строем и парадомВоенком вручил награды.Через слог, напрягши зренье,Ты прочёл: "…достовереньеВетерана ВОВ" - и сник,Брызнул слёз живой родник.Деда, деда, где ты был…Воду из криницы пил.* - Дед ушёл на фронт 25 июня 1941. Получив тяжёлое ранение и контузию, был комиссован из госпиталя как инвалид. Дошкандыбав до родной станицы, через короткое время был вынужден прятаться в лесу. Пришли немцы. Бабушка от испуга за жизнь мужа так "заховала" дедовскую военную форму с документами, что потом это не смогли вовек отыскать. Мне представляется, она всё сожгла, боясь доноса того человека, который, как ни странно, оставался в станице и из-за которого дед попал в дальневосточный Гулаг, а бабушка с грудным ребёнком на руках в армавирскую тюрьму, а моя четырёхлетняя мама - в детдом. Через месяц с небольшим (может сорок дней?) немцы были выбиты из станицы. Дед , отстроив новый дом (старое поместье было отобрано при расказачивании с раскулачиванием), жил и растил четырёх детей вместе с моей бабунечкой. Это было главное для них. То, что дед не числился не только в инвалидах, но и в ветеранах войны, а бабушка после тюрьмы и до конца жизни жила без паспорта, было далеко второстепенным, даже ненужным. Будучи глубоким стариком, мой дед получил письмо с поздравлением 40-летия Победы и приглашением в районный центр станицу Отрадную на празднование этой даты, где и были вручены ему награды, удостоверение ветерана ,а заодно и прибавка к пенсии. Старый человек не смог сдержать слёз. И не правительство вдруг вспомнило о солдате. Это его уже зрелый сын и мой дядя Иван Егорович Филин написал письмо в Министерство Обороны СССР, но дед об этом не знал.Что самое главное. Мне посчастливилось впитать в свою жизнь от дедушек и бабушек любовь и преданность к родным местам, несмотря на пережитые тяготы, никогда не ругать и не хаять свою Родину, а просто трудиться, не сетуя на усталость, и получать от этого радость, просто растить в любви своих детей и каждый божий день кропотливо делать жизнь лучше. Никогда не стесняться своей русскости, гордиться этим, но не кичиться перед другими своей родословной, всегда оставаться вольным и гордыми казаком.V. Интересно девки пляшутИнтересно девки пляшут…Я о том, как испокон веку на Руси глушили водку.Моя бабушка по отцу, 1898 года рождения, из села, что под городом Ливны * Орловской области, откуда и мой дед Болг, рассказывала в 70-е годы, под настойчивыми расспросами внука студента, то есть меня, о жизни селян до революции, а особенно молодёжи: Пили в селе? Да. Были три пьяницы, которые вернулись с заработков из Москвы. Все их признали больными и помогали их детишкам. А что, все, кто уходили на заработки, приходили пьяницами? Много мужиков по зиме ездили в Москву за лишней копейкой для хозяйства, выгодно это было, да вот трое заболели. Бабунь, а сколько в селе было жителей? Да около четырёх тысяч. Половина Кожуховы (бабушка из них – А.Болгов), половина Болговы. А мой деда ездил на заработки? Нет, деда твой не ездил. Ты его любила? А как не любить лучшего гармониста. Знатно он играл на гармошке, даже в гармонистском соперничании меж Ливенскими и Елецкими участвовал, да не один раз. Те на своих, елецких гармонях, а наши на своих, ливенских. А уводили елецкие ливенских девушек? А как без этого. И петухи, и другие птицы дерутся за любовь. Елецкие уводили и ливенские тоже. А за тебя, моя бабунечка, тоже дрались? Нет, внучек. Я была самой красивой, а дед ещё краше. Он выбрал меня. Я поняла, это судьба. Супротив деда никто не пошёл и слава Богу, - бабунечка перекрестилась.Я тогда не придал этому значения, а потом понял, были там свои любовные коллизии. Смотрел на бабушкины фотографии, помня её наяву - да, красавица, рост 170, глаза зелёные, ноги длинные, бёдра широкие, талия узкая. И дед был ей под стать, жилистый, хваткий горбоносый, да и пел громче всех на послевоенных вечеринках. Что самое удивительное - и бабушка, и деда владели грамотой, умели считать, читать и писать, да каллиграфически гораздо лучше меня. Для них написание букв, наверное, было неким таинством, старались писать ровно и красиво. Ну, чем не японцы!Я написал слово "вечеринка", а оно из бабушкиных уст вылилось после моих многочисленных вопросов: Бабунечка, а как вы молодые развлекались? Когда холодно было, то по очереди родители оставляли избу для наших вечеринок. А что вы там делали? Играли, плясали, водили карагоды, пели песни, а когда тепло, то на берегу речки. И костры жгли, и прыгали через них. Много полюбовных пар получалось. А карагоды, это что, хороводы? Да, внучек, это хороводы. А песни пели под балалайку? А что это такое, внучек? Такая треугольная гитара в три струны, исконно русский инструмент. Не было у нас такого. Гармони и домбры разные были (домры - А.Болгов). Были гитары. Твой деда умел играть и на домбре, и на гитаре, пел голосисто, да и я не отставала, да и все пели хорошо и плясали, а Алексей был самым статным и высоким и лучше всех выделывал коленца. А кто этот Алексей? Да из Болговых тоже. Погиб он на фронте. И жена его погибла с тремя детьми при бомбёжке. И наш дом сгорел. Мы перебрались к нашим родичам. Четыре семьи, женщины да малые дети жили в уцелевшей постройке. Морозы 41 года были лютыми. А потом и это сгорело. Когда деда вернулся с фронта, мы поехали в Грузию, нас отправили туда (да, была такая госпрограмма помощи семьям ветеранам войны, лишившихся крова - А. Болгов), а потом Герасименко (однополчанин деда - А.Болгов) написал письмо и пригласил нас в Донбасс. Не прижились мы в Грузии, вот и уехали туда (старший брат моего отца Георгий, дядя Жора, весенний и летний фронтовик 1945 года, рассказывал мне, что грузины очень гостеприимные люди, душевные, приветливые, но когда узнали, что мы здесь на постоянном поселении, то отношение изменилось - А. Болгов). Живём теперь здесь. И Герасименко, и дед твой здесь похоронены.Бабушка перекрестилась и всплакнула, а потом сказала: Если бы не Сашка, твой отец, то мы бы не выжили в Ливнах.Моему отцу в начале войны было тринадцать лет. Он мне рассказывал, как умер на руках у бабушки полуторогодовалый брат Виктор, а рядышком был ещё младший брат Ваня, четырёхлетний. Нет сил у меня сейчас об этом говорить. Может быть потом, чуть позже, опишу всё, помня дословно все рассказы моего отца Сашки, как он выкапывал мёрзлую картошку на осиротевших огородах, как в лютый мороз разделывал павших лошадей, как воровал зерно с немецких складов около аэродрома и как чуть не погиб, когда пришли наши во второй раз и война покатилась на запад.http://vlivnah.ru/people/user/104/blog/livny-russhttp://www.mosjour.ru/index.php?id=75VI. Прости, отец. . . . . . . . . . . . Светлой памяти моего отца, Александра Егоровича Болгова.. . . . . . . . . . . . В год Победы ему исполнилось 17 лет1. Жизнь одиноко однаПамятный дедовский садТонет в пришедшем покое,Пахнет осенний распадСыростью вырытых коек.Новые ветры гудятВетками старых агоний,Старцы в окошко глядятЛицами в лодках ладоней.Ржавое стремя седлаВ память о бое хранится.С края станицы ветлаВышла к погоста границам.Дедовский сад не парит,Высохли вешние силы.Вот и отец мой, старик,Кротко стоит у могилы.Память твоя холодна,Дай я тебя обниму, па.Жизнь одиноко одна,Жизнь - обратимая мука.Выпиты стопки до днаВ память бабунечек, дедов.Жизнь одиноко одна,Жизнь - приходящие беды.2. Прости, отецСтояла в жилах оторопь вины,Застыли пчёлы в ужасе гудений:По нашим нивам, а не по иным,Брела война не в облике видений.Глотала бездна слёзы у старух,А в юный ум бросала семя мщений,Прошла беда разрухой по дворуБез снисхождений, как и без прощений.Тебе двенадцать в сорок первый годЕщё от чёрта дюжиной не стали,Как ты познал от горя мёртвый кодИ запах гари от вороньей стаи.Два года зла под властью немчуры,Три лета глада в зоне выживанийПрошли под знаком адовой игры,Купая души в горестной нирване.Росла война. Победная ценаАлела кровью над полями жизни.Росла седая прядь у пацана,Как белый пепел в юности Отчизны.Прости, отец, что смог я прорастиВ развал страны с границей в общем поле,Что свой талант расплавил в нудный стихИ вылил этот шлак обузой боли.Прости меня за огненный Донбасс,За то, что по наивности воспетыНе те, кто жизнь своею смертью спас,А те, кто холил хворь в своих куплетах.Прости за то, что смог я допуститьРазрыв на части знамени Победы.Прости, батяня. Дедушка, простиЗа это зло и будущие беды.3. Я видел сонУвидел сон. Я птицей, далеко,За тридевять земель в отцовском домеГлотаю жадно птичье молоко,Над ним туманы стелются в истоме.Здесь не бывало страха никогдаИ горечи до судорог от были,Садись, батяня, рядом, навсегда,На пять минут, они в донбасской пыли.Присядь, отец, и вспомни обо мне,Которому любой сигнал тревожен.Я так устал от пота на войне,А дух веселий ранами стреножен.Гляди, идут по берегу ДонцаКровавые до одури закаты.Я помню, ты учил меня, юнца,Латать тревоги умственной заплатой.Смотри, висит несметная тоскаНад нашим садом и дождями колет.Скажи, как мне кораблики пускать,Когда бумага с дырками от боли?Идёт по венам дымный пароходИ бьёт винтом живущее в болоте.Твой бакен смерти вымахал за годИ стал шестом в душе моей и плоти.Не дрейфь, моряк, - сказал ты - покуриНемую трубку из поющих плавней,Шумел камыш… - а дальше попурриПро ром и сыр, что к празднику расплавлен.И я хлебнул той бездны из беды,А счастье превратил в одну из точек.Нюхнул закуску, а точней, следыПротухлой жизни из дырявых бочек.Давай крахмалить нечисть в чистотуКартошкой фри и гладить матюгами.Смотри, на небе выросло тату,Несутся птицы с красными ногами.Летят, и крылья бьются о стекло,Роняют перья на росу рассвета.Ты, вдруг, исчез, как нитка за иглой.Открылась дверь, я выпорхнул …VII. Перелётная стая из ангелов белых. . . . . . . . . . . . . . . . . . Сергею Александровичу МедведевуПерелётная стая из ангелов белыхПронеслась по судьбе поперёк,Оставляя мне поле из чёрных пробелов,Чтобы я это горе берёг.Удаляясь, трубят леденящие птицы,Мой подранок вопит им в ответ.Мне война пролистала убитые лицаИ те дни, что ушли на тот свет.За какие грехи в ежедневных руладахЯ несу на себе эту боль?Да за то, что живу, упиваясь разладом,Нарезая овалами ноль.Заруби на носу, выбивай на скрижалях,Вырезай те слова в бересте,От которых потомка все осы ужалят,Вылетая из гнёзд на листе.Безысходностью яда скорбящей страницы,Ненасытным глотком чёрных вдовПереваривай области, страны, столицы,Изрыгни ре-минорное до.Заползай каждой буковкой, червем, улитой,Каждой йотой щемящей души,Проникай в подсознание пулей отлитой.Обожги! И потом не дыши.VIII. Бессмертный ПолкВпервые ты знакомишься со славным Петербургом,Идёшь в толпе по Невскому, как правнук, молодым.Гремят оркестры праздника в его потоке бурном:Поёт весна победная на разные лады.Ровесником двадцатого от Ливен соловьистыхПрошёл войну кровавую до европейских вен.Как был в любви удачлив ты, так был в бою неистовИ не познал при жизни той реформенных измен.Но жизнь то не закончилась, везде её начало,На каждой ветке прошлого гнездятся соловьи,Сиренью и гвоздиками проспекты укачало,И ветры стали пьяными, губами их лови.Плывут потоки воинов асфальтами к ДворцовойПод кумачовым пламенем трепещущих знамён.Колышет море юности на памяти отцовойПортреты Победителей с глаголами имён.В том океане радости, где островами песни,Идёт солдатской поступью наш незабвенный Болг.Несёт его праправнучка, а с ней другие вместеС восторженною почестью несут Бессмертный Полк.Мои сын Александр, дочь Евгения и внучка Вероника на марше Бессмертного Полка по Невскому проспекту